Барочный цикл. Книга 6. Золото Соломона - Страница 103

103

— Мы рано пришли, — сказал Даппа, возвращаясь с кофе, — а мистер Сойер, как всегда, опаздывает. Так что располагайся поудобнее, раз уж я не могу. Дальше до самого Массачусетса отдыхать не придётся.

И он, стоя за стулом у Джонса, принял позу слуги, готового бежать, куда требуется, по первому слову хозяина.

Все вокруг либо беседовали, либо читали. Кофейню Уорта облюбовали мелкие дельцы, предоставляющие промежуточные суды и другие ещё менее понятные финансовые инструменты морской торговли. Среди одиночек за столиками были моряки, изучавшие таблицы приливов или астрономический календарь. Другие больше походили на денежных поверенных или ювелиров-ростовщиков — эти отдавали предпочтение лондонским газетам. Джонс, в отличие от них, читать не умел, однако на углу Грейсчёрч и Лом-бард-стрит взял листовку у неприятного типа, который пах и выглядел так, будто намазал рожу прогорклым салом. Вручая Джонсу листовку, тип нехорошо поглядел на Даппу. Джонс свернул её в трубочку и нёс с собой — ни дать ни взять делец, идущий предъявить к оплате вексель. Сейчас, тщась слиться с посетителями кофейни, он развернул листовку на столе и нагнулся над ней, подражая позам сидящих вокруг.

Он держал её вверх ногами!… Даппа шагнул вперёд, чтобы незаметно пнуть Джонса коленом в зад. Однако тот оказался сообразительней, чем полагал Даппа: не зная букв, сам догадался перевернуть листок. Ибо текст был иллюстрирован: наверху располагалось чёрное пятно размером примерно с кулак, отвратительного качества оттиск, изображавший дикаря с копной африканских косичек. Горло негра сжимал белый кружевной галстук, плечи облагородил добротный английский крой. Под портретом дюймовыми буквами стояло:

ДАППА

и ниже

РАБ, собственность М-РА ЧАРЛЬЗА УАЙТА, ЭСКВАЙРА, пропал либо украден. НАГРАДА В ДЕСЯТЬ ГИНЕЙ тому, кто приведёт его в дом м-ра Уайта на Сент-Джеймс-сквер.

Дальше шёл мелкий шрифт, который Даппа не разбирал без очков. Однако он не мог вынуть очки из нагрудного кармана, потому что ни одна мышца его не слушалась.

Шлюп «Аталанта», у Шайвского утёса. Закат

Он пожалел, что рядом нет Гука. Любого натурфилософа заворожило бы то, что открылось взглядам в столь сильный отлив. Солнце садилось; за дымным куполом Лондона оно горело цветом подковы, которую кузнец плющит на наковальне. Предзакатные лучи косо падали на обнажившуюся илистую гладь, представляя её не такой и гладкой. Поверхность была ребристой, как будто озеро наморщил ветер и тут же сковал мороз. Однако Даниеля особенно поразила Фоулнесская отмель, в нескольких милях севернее, на другой стороне устья. Этот илистый край, размером побольше иных немецких княжеств, почти всё время оставался под водой. Там не было ни камней, ни растительности. Но вода из ложбинок застывшей ряби не уходила сплошной плёнкой и не впитывалась в землю, а устремлялась туда, где ниже. Одна лужица размером с ладонь переливалась в соседнюю; объединив силы, они принимались искать место, может быть, на волосок ниже, и каждая капля воды на мили вокруг преследовала ту же цель. Интегральный (следуя терминологии Лейбница) итог состоял в том, что на Фоулнесской отмели возникла целая система рек и притоков. Иные реки казались ровесницами Темзы, на их берегах впору было возводить города; однако через несколько часов им предстояло исчезнуть. Не смягченные ивами и тростником, не обросшие человеческими постройками, они были чистой геометрией, но неправильной, живой геометрией, противной Евклиду и, как подозревал Даниель, седовласому рыцарю Британии рядом с ним. А вот Гук увидел бы здесь красоту и сумел бы её изобразить, как изображал мушек и блох.

— Интересно, те же реки возникают всякий раз или новые рождаются в другом месте с каждым отливом? — задумчиво пробормотал Даниель.

— Некоторые существуют годами, возможно, раз от раза немного меняя русло, — ответил Исаак.

— Вопрос был риторический, — пробормотал Даниель.

— Потом однажды, возможно, после сильного шторма или в особенно высокий прилив они исчезают навсегда. В подводном царстве многое так же сокрыто от разума, как и от очей.

Исаак перешёл к другому борту, чтобы посмотреть на Шайвский утёс. Даниель счёл своим долгом последовать за ним.

Слева серость уходила в бесконечную даль, впереди — мили на две, до острова Грейн. Большая часть острова едва возвышалась над горизонтом, но был один холм, пятьдесят-сто футов над уровнем моря, заросший травой, с несколькими кривыми деревьями, тянущими назад руки ветвей. На холме стояла древняя каменная церковка, развёрнутая длинной стороной к морю, как будто каменщики начали возводить защиту от ветра, чтобы их не сдуло, а затем приделали сверху скат крыши. С запада к ней примыкала квадратная колокольня с плоским зубчатым верхом, которую блекторрентцы временно реквизировали в качестве сторожевой вышки.

Между «Аталантой» и подножием холма серое пространство делилось белой прибойной полосой на нижнюю и верхнюю часть. В нижней к серому примешивались синь и аквамарин, в верхней, бугорчатой, — охра, зелень и терракота. Птицы скользили совсем низко, по две, по три, словно держались вместе для безопасности. Иногда они приземлялись на лапки-палочки и что-то выклёвывали из ила; некоторые делали это у самого основания Шайвской башни, встававшей на полпути между «Аталантой» и подножием холма.

Фарватер указывал в сторону моря, так что «Аталанте» надо было миновать островок и повернуть назад. Матросы готовились к манёвру и спуску баркаса. Работали споро — вельбот мог вот- вот скрыться во тьме. Откуда-то притащили флаг с серой борзой и прицепили его на корме баркаса для устрашения неизвестно кого. Двух драгун поставили бросать лот, одного с правой стороны носа, другого — с левой.

103